Лицо у Леси было хмурое. Она смотрела на Даньку и сжимала губы так, что они побелели. Умом она понимала, что отправляться на запрещённую территорию втроём, да ещё с маленькой Женькой, невозможно. Но в душе у Леси кипела боль. Два года назад бросила сестру на произвол судьбы, и сейчас опять остаётся в стороне. Но что поделаешь? Надо подчиняться обстоятельствам.
— Пойдём, Женя, — тихо сказала она. — Дальше Даня один.
— Что? — строптиво закричала девочка. — Я не останусь тут! Я тоже пойду! Даша говорила, что мы будем сёстрами, а сестру бросать нельзя!
Леси побледнела и пошатнулась. Не найдя в себе сил возразить, она ещё крепче сжала запястье Женьки. Та дёрнулась изо всех сил, пытаясь вырваться. Кажется, Женька готова была ударить Лесю. Но тут вмешался Данька. Сплюнув на землю, он грубо сказал девочке:
— Нужна ты мне в тайге, такая визгливая и коротконогая! Была охота с тобой возиться! Проваливай с Леськой, да поживее!
— У меня хотя бы две ноги, а ты… Хромой! — с обидой выкрикнула Женька.
Она не выдержала и разрыдалась — и от собственной обиды, и потому что обидела своего будущего приёмного отца. Но Данька лишь хмыкнул — подумаешь, оскорбление! Он опасался лишь, что Женькин рёв привлечёт внимание часовых. Тут Леся решительно взяла Женю за руку и повела к деревне. Обессилевшая от усталости и переживаний, девочка безропотно подчинилась.
Леся и Даня шли, каждый своим путём, и не оборачивались. Они знали, что идти в одиночку в зимнюю тайгу — очень опасно, но не хотели об этом думать.
В воображении Леси возникали жуткие картины — то Даша попадает в лапы медведю-шатуну, то Данька проваливается в волчью яму… Она так ушла в свои мысли, что не сразу заметила исчезновение Женьки.
— Куда она подевалась? — пробормотала девушка, беспомощно оглядываясь по сторонам.
Конечно, эта несносная девчонка всё-таки побежала в тайгу! Леся побежала к кромке леса и, не смея пойти вглубь, бегала и кричала:
— Женя! Вернись, Женечка!
Часовых уже не было — видимо перешли на другой участок дороги. Ответом Лесе была тишина да лесное эхо. От ужаса девушка не знала, что предпринять. Ей казалось, что Женя пропала много часов назад. И лишь потом ей пришло в голову, что в лесу Женька не ушла бы далеко, и услышала бы её крики. Значит, она направилась в деревню. Леся повернулась назад и помчалась к видневшимся вдали избам.
Калитка в ближайший двор была распахнута. Леся подумала: «Может, Женька обогнала меня и зашла сюда?».
— Женя! — крикнула она.
На крыльцо вышел старик в телогрейке и дырявых валенках. Приложив руку к уху, он спросил:
— Ась?
— К вам девочка не заходила? — громко спросила Леся.
Но старик всё повторял своё «Ась?» и щурился. Видимо, он был не только глухой, но ещё и подслеповатый. Леся побежала дальше по улице, выкрикивая: «Женя! Женя!».
Вслед ей донёсся окрик старика:
— Дочка, тебе Женю надо? Она вон в той избе!
Леся со всех ног бросилась к высокой избе под крышей, крытой сухим мхом. Со всех сторон лаяли большие и маленькие собаки, но Леся их словно не замечала. Она взбежала по ступенькам крыльца, рванула на себя дверь. В лицо ей ударило жаром от натопленной печи и какой-то невыносимой кислятиной.
— Женя! — воскликнула Леся.
Она увидела перед собой длинный деревенский стол, на котором стояла огромная миска с кислой капустой и штоф самогонки. Над всеми яствами возвышался толстый кудрявый парень в ярко0синей рубахе.
— Ну, я Женя, — с дурашливой улыбкой отозвался он.
Всё поплыло перед глазами у Леси. А хозяин уже вышел из-за стола и направился к ней, протягивая руки и чмокая влажными губами. Девушка в ужасе бросилась назад, больно ударилась коленкой об косяк, спрыгнула с крыльца, минуя ступеньки. Вслед ей нёсся хохот пьяного толстяка.
Не помня себя, Леся выбежала из калитки и на бегу врезалась в грудь комиссара Литвинова. Он быстро шёл по улице, а позади солдаты вели связанного человека в распахнутом тулупе.
— Эй, поосторожней, — сказал Литвинов, и отодвинул Лесю в сторону, как неодушевлённый предмет.
Девушка застыла на месте, молча наблюдая за солдатами и арестованным.
«Что же тут происходит?» — в ужасе думала Леся.
Ей казалось, что она видит страшный запутанный сон, который никак не кончается. Кошмар, наподобие тех, что снились ей в первые дни в доме Изотовых…
Из оцепенения её вывел звонкий голосок:
— Лесь, ты меня ищешь?
Это была Женька. Как всегда улыбающаяся хитрой улыбочкой, за которую ей и дали прозвище Мартышка.
— Где ты была? — еле слышно пробормотала Леся. — Я весь день тебя ищу. Разве можно так делать, Женя?
Она чувствовала, что ноги у неё дрожат, а по спине стекают капли холодного пота. Но Женька ответила бодро, как ни в чём не бывало:
— Я комиссару помогла!
— Как? — спросила девушка, с трудом шевеля похолодевшими губами.
Но не замечала её состояния. Она бойко тараторила, делая руками артистические жесты:
— Я ему показала дом, в который пошли те дядьки…
— Какие ещё дядьки?
Леся спрашивала без всякого интереса. Её охватило какое-то отчаянное равнодушие. Не было сил даже радоваться, что Женька и нашлась.
Девочка охотно объяснила:
— Ну, я от тебя убежала, потому что хотела сама найти Дашу и Мишку. Ты не обижайся, Лесь! Просто я ещё не привыкла, чтобы мной командовали. В общем, иду себе, а тут три дядьки навстречу. Шепчутся между собой, и всё на солдат поглядывают, как будто стараются им на глаза не показываться. Пошли вон в тот домик.
Женька махнула в ту сторону, откуда они с Лесей пришли.
— Сначала я сама хотела за ними проследить, но тут смотрю — комиссар идёт. Я ему всё и рассказала. Правда, я молодец?
— Молодец, — еле слышно ответила Леся.
Женька подскочила ближе к девушке, и тотчас получила от неё увесистый подзатыльник.
— За что? — взвизгнула девочка.
— Ты ещё спрашиваешь? — задыхаясь от гнева, воскликнула Леся. – Негодная девчонка! Я из-за тебя чуть с ума не сошла! Голос сорвала, звала тебя по всему лесу! Бегала, искала по домам, как дура!
Женя опустила глаза, и щёки её вспыхнули от стыда. Смущение девочки смягчило Лесю. Она подошла ближе к девочке и обняла её за плечи:
– Женька, глупенькая! Я же думала, что потеряла тебя.
Только теперь Леся заплакала, чувствуя облегчение и тихую радость.
Женя сразу же простила Лесе подзатыльник. Ведь Леся теперь её мама. А родители иногда дают детям подзатыльники, так уж устроен этот мир. Обижаться на это — глупо!
***
Данька наблюдал за Юсси, пока тот не подал знак. Он принялся махать рукой и корчить странные рожи, которые, несомненно, рассмешили бы человека, не знающего в чём дело. Но Хромой не смеялся. Он подошёл к Юсси, спрятавшемуся за чахлым осинником.
— Ну, теперь куда мне? — быстро спросил Данька.
— Добежать до лес. А то собака выдаёт.
Юсси мотнул головой в сторону Рябчика, который нетерпеливо прыгал вокруг Даньки.
— Прямо так и бежать? Нас же сразу подстрелят!
— Нет, — финн подумал, подбирая в уме русские слова. — Пусть собака… уйдёт. Мы за ней… как это… последим?
— Последуем.
— Да, да! Последуем за собакой. Как будто мы солдаты, хотим поймать.
Хромой нахмурился. Не слишком-то хитроумный план, но ничего другого в голову не приходило.
— Рябчик, ищи! — скомандовал он.
Пёс тотчас бросился к тайге, время от времени припадая носом к влажному рыхлому снегу. Не прошло и минуты, как раздался окрик часового:
— Эй! Чья собака? Что она тут вынюхивает?!
Этот солдат прежде служил в Московском ЧК. Он сразу вспомнил случай, приключившийся с ним год назад. Они с товарищами выслеживали банду контрреволюционеров, собиравшихся похитить некоторых партийных руководителей. Члены банды передавали друг другу записки с важной информацией в ошейнике легавой собаки. Поэтому поведение Рябчика так насторожило солдата. Он крикнул:
— Есть на ней ошейник? Проверить надо!
Юсси выскочил из-под куста и бодро отрапортовал:
— Сейчас поймаем, товарищ!
Даня поспешил за финном, стараясь хромать как можно меньше. Впрочем, часовой не обратил на него внимания. Он знал Ярвинена, поэтому крикнул: «Лови её, Юсси!». Старая солдатская шинель маскировала Даньку как нельзя лучше.
Зайдя поглубже в лес, Хромой остановился и подозвал Рябчика свистом. Тот немедленно подбежал, радостно виляя хвостом и вывалив язык из пасти.
— Идём, идём! — крикнул финн, — время мало!
— Времени, — сердито поправил его Данька.
Он злился на свою окаянную хромоту проклятую, не позволявшую ему идти так бодро, как этот развесёлый финн. Права была Женька! Даже она, коротконогая, двигалась бы быстрее него… Но ничего не поделаешь, надо спешить! Хромой сердито тряхнул головой и поковылял вслед за Рябчиком и Юсси. Каждые сто шагов Ярвинен оборачивался и ждал Даньку. Кочки и коряги делали ходьбу особенно мучительной.
— И куда их черти понесли? Лучше бы их комиссар ещё в деревне поймал, — ругался Хромой.
— А вдруг их поймал кто-то другой? — спросил Юсси.
Хромой тяжело вздохнул и пошёл так быстро, как только мог.
Глава XXI
Поиски продолжались уже не первый час. Короткий зимний день стремительно угасал, скупые солнечные лучи постепенно бледнели в ветвях. Из подлеска поднималась сизая мгла. Счастье ещё, что вечер выдался безоблачный, поэтому не стоило опасаться коварного снега, скрывающего следы. Но с каждой минутой лес становился всё угрюмее и неприветливее.
Время от времени Юсси и Данька бросали друг на друга тревожные взгляды. Ни один из них не осмеливался заговорить о привале. Данька, стискивая зубы, внушал себе, что нужно идти до конца, пока больная нога совсем не откажется слушаться. Финн тоже утратил свою бодрость, и думала, какое взыскание ждать от командира за столь долгую отлучку. Хорошо, если только наряд вне очереди… И только Рябчик был по-прежнему счастлив, потому что обожал тайгу, привольный бег по свежему снегу, поиск по следу. Лапы у него не болели, и никаких командиров он не боялся.
Тут Хромой споткнулся об острый корень и рухнул в сугроб. Тишину тайги нарушила отборная брань. Хотя Юсси знал далеко не все русские матерные слова, щёки его слегка покраснели. Но ругань Даньки возымела странное действие на финна. В его взгляде вдруг блеснули хитрые огоньки, и он бодрой рысью бросился в чащу, в сторону тропы. Данька сел и в недоумении уставился вслед своему спутнику. На секунду у него даже мелькнуло отвратительное подозрение, что финн решил его попросту бросить. Но эту мысль Хромой тотчас отогнал — не потому, что так верил в людское благородство, а потому, что направление для побега было бы очень уж странным.
Но Юсси через пару минут вернулся и, стряхивая снег с рукавиц, протянул Даньке крепкую суковатую палку.
— Костыль, — пояснил он.
Хромой поморщился — любое напоминание об увечье ранило его больше, чем сама хромота. Но палку взял и встал на ноги сам, хотя финн протягивал ему руку.
— Темнеет. Ночью не пройдём — ни фонарей, ни факелов нет, — угрюмо пробормотал Данька.
Ему потребовалось немалое усилие, чтобы сказать это. Не хотелось выглядеть слабосильным калекой в глазах финна.
— Нельзя идти, — согласился Юсси, — собака голодный, тяжело ему.
Хромой усмехнулся. Ишь, нерусь, как будто мысли читает! Понимает, что Даньке не хочется быть причиной задержки.
— Здесь есть дом охоты, — Юсси показал куда-то в сторону.
— Охотничий домик, что ли?
— Да, да! Там еда, постель, тепло. До утра можно ждать, есть и спать.
— А это недурно! — воскликнул Данька.
Мысль об отдыхе сразу взбодрила, хоть тревога о заблудившихся детях продолжала точить изнутри.
— Знаешь дорогу-то?
— Знаю не очень хорошо, но найду! Тут близко!
Юсси взял за ошейник Рябчика. Пёс действительно, устал, и на морде его застыло грустное выражение. «Если для нас так тяжело, то каково Леськиной сестрёнке да мальцу этому, — горестно подумал Даня. — Ведь они малыши совсем! Небось, измучились, иззябли, оголодали!».
Неприятно было думать, что они, двое взрослых мужчин с собакой-ищейкой, не смогли разыскать двух усталых детей. Чтобы отогнать тоскливые мысли, Даня зашагал быстрее, уверенно вонзая в снег перед собой суковатый «костыль».
Лес затянуло сизыми сумерками. Уже с трудом можно было разглядеть бегущего впереди Рябчика. Приближалась жестокая таёжная ночь.
***
Путники шли быстро, в полном молчании. Иногда Юсси ненадолго останавливался, озираясь по сторонам, хмурился, но ни разу не сказал, что потерял дорогу. Даня не допускал мысли, что финн может заблудиться. Если это произойдёт, они погибнут. От тропы ушли далеко, вернуться невозможно, силы на исходе. Два человека несли свои тела и печали, пёс нёс усталость и голод.
И вдруг Рябчик резко встал в стойку. Он был натаскан на зайцев, но давно приучился не отвлекаться на дичь. Юсси и Хромой мгновенно напряглись, даже потянулись к оружию. Несколько мгновений стояла звенящая от напряжения тишина. А затем все трое услышали неподалёку хриплый кашель. Стремительно рванувшись на звук, Рябчик с разбегу налетел на лежавшую в снегу Дашу. Обессиленная девочка лежала, свернувшись в клубочек и, кажется, ничего не слышала и не видела.
Даня отшвырнул палку и подлетел к девочке. Подхватив её на руки, он тряс её, растирал закоченевшие ручонки в своих руках и спрашивал:
— Даша? Ты — Даша Матвеева?
Конечно, трудно было представить, что в ночной тайге может ещё какая-нибудь девочка, кроме глупенькой Леськиной сестры. Даша с трудом разлепила запёкшиеся губы. Глаза у неё были мутные, и Данька сразу подумал — простыла, сильный жар.
— Мишка, — простонала девочка. — Мишку схватили… Спасите его!
— Кто схватил? — спросил подоспевший Юсси.
Девочка зашлась надсадным кашлем, сквозь который смогла проговорить лишь: «Мишка… убьют…». Потом глаза её закрылись, губы замерли.
— Кажется, сознание потеряла, — растерянно сказал Хромой, глядя на Юсси. Он усадил девочку на корягу, занесённую снегом, и стал осторожно трясти за плечи:
— Где он? Даша, скажи, пожалуйста! Где Миша?
Хромой старался говорить спокойно, а сам весь дрожал от волнения. Веки девочки приподнялись. Она снова хрипло закашлялась, но сумела проговорить:
— Дом… у дороги, охот… охотничий.
Юсси и Данька обменялись быстрыми взглядами. Значит, нужно идти в прежнем направлении. Только приятного отдыха в охотничьем домике точно не будет.
Глава XXII
Хромого раздирали противоречивые чувства. Ему хотелось немедленно отправиться на помощь Мишке, но и бросить больную беспомощную Дашу было невозможно. Что делать? Может быть, в эту минут Мишку пытают или даже собираются убить. Они с Юсси быстро посовещались. Ситуация тяжёлая, а выходов почти нет.
До ближайшего жилья, кроме зловещего охотничьего домика, по меньшей мере, два часа ходу. Если идти в темноте и с больной девочкой на руках — все четыре. Даня предложил устроить Даше лежанку и оставить её в лесу защитой Рябчика.
— Ты глупость говоришь, — сердито возразил финн. — Здоровый мужик не выжить в холодном лес. А это больной ребёнок!
Как бы в подтверждение его слов, Даша же захлёбывалась от кашля и стучала зубами от лихорадочного озноба. Финн предложил соорудить что-то вроде санок из ветвей и заставить Рябчика отвезти девочку в деревню. Там люди ей помогут. Только вот Рябчик выглядел таким голодным и усталым, что и этот план пришлось отменить.
— Ни оставить, ни с собой взять,— сокрушённо сказал Данька. — Что ж делать-то с тобой, малявка?
Подумав ещё пару минут, они решили отправиться в охотничий домик вместе с Дашей.
— Может, там ничего нет, — предположил Юсси. — Девочка больной, жар, мысли неправильные…
Хромой хотел было возразить, что у самого финна мысли какие-то «неправильные». Но времени на споры не было.
— Может, и правда, бредит, — сказал он сквозь зубы, — а всё-таки, держи свой пистолет наготове!
Они быстро нарубили ножами еловых ветвей. Данька снял с себя рубаху, разорвал её на полоски и связал ими ветки. Получилось некое подобие волокуши, на которую уложили Дашу. Тащили её по очереди, но пса не запрягали — кто знает, может, Мишку придётся идти по следу Мишки, поэтому собака будет наготове.
Три человека и пёс, усталые, голодные, измученные, шли через тайгу. Каждый думал, насколько ещё хватит его сил. Но никто не хотел бы дойти до последнего предела.
***
К охотничьему домику они подошли в полной темноте. Двигались медленно и осторожно, чтобы не зацепиться за корягу, не провалиться в какую-нибудь яму. Ночную тишину нарушало только тяжёлое дыхание изнурённых мужчин. Даша уснула и даже почти не кашляла.
— Вот здесь! — пробормотал Юсси, показав на свет, мелькнувший между деревьев.
Данька увидел крепко срубленную избу посреди небольшой полянки. Обычное крестьянское жилище, но после мрачной холодной тайги оно выглядело таким уютным. Дом — это покой, тепло сон. В окне горел неяркий свет.
— Надо идти. Только Дашу оставить здесь, — прошептал Даня.
Он не хотел, чтобы те, кто сидел в охотничьем доме, услышали их раньше времени. Юсси кивнул. Скинув с себя шинель, он накрыл ею дремавшую девочку. Даня поглядел на финна с восхищением и осуждением одновременно. Стоит ли так геройствовать? Такую холодную ночь без верхней одежды не переживёшь! Хотя… кто знает, переживут ли они её вообще.
Мужчины осторожно они подкрались к окнам. Даня знаком показал Юсси, что хочет заглянуть внутрь, и бесшумно вскарабкался на нижнее бревно стены.
Перед его глазами была довольно обширная комната, освещённая двумя керосиновыми лампами. В середине простой дощатый стол. За ним сидело трое. По одежде не разобрать, кто они — гражданские или военные, русские или финны. На полу лежал человек, точнее, труп с простреленной головой. Слава богу, это был не ребёнок.
Даня быстро слез. Мишки он не увидел, возможно, незнакомцы заперли его в другой комнате. Под окнами был хорошо слышен разговор:
— Что теперь делать? Кто ж знал, что красные именно здесь остановятся! — спросил первый голос, истерично звенящий на концах фраз.
— Мы должны довести дело до конца, — резко ответил другой голос, звучавший жёстко, как железо. — Завтрашний поезд не должен доехать до города. Иначе нам всем конец.
Этот человек слова чётко и отрывисто, почти без акцента. «Наверное, главный», — подумал Данька.
Он знаками показал Юсси, сколько в доме людей, и где они находятся. Он посмотреть, как расположена мебель, чтобы продумать план нападения. Но тут разговора возобновился:
— А вы, господа хорошие, чавота совсем не думаете, что девчонка вас давным-давно сдала. Что-то вы только со своими на расправу скорые, а как двум соплякам горло перерезать, так нет, енто мы слишком благородные. Пущай лучше одна сбежит и в тайге помрёт, а другой на печке от лихорадки подохнет!
Третий голос звучал ехидно, злобно, и без малейшего акцента.
Хромой похолодел. Он понял, что обдумывать планы некогда. Они с Юсси одновременно проверили, заряжено ли оружие, и бросились к двери домика.
Глава XXIII
Юсси распахнул дверь ударом ноги и сразу, не целясь, выстрелил в проём. Миндальничать не было времени, и только неожиданность могла дать им преимущество. Диверсанты растерялись лишь на секунду, но Хромому хватило этой секунды, чтобы с размаху перевернуть стол. Почти сразу он выстрелил в голову здоровенному финну, уже успевшему вытащить оружие. Но выстрелить он не успел — рухнул на пол поперёк комнаты.
Вторым выстрелом Юсси раздробил колено светловолосому пареньку с хищными глазами. Тот ухитрился отползти за перевёрнутый стол, шипя от боли и оставляя, словно улитка, отвратительный кровавый след.
Стол придавил третьего, хрипящего и изрыгающего брань старика в охотничьей куртке. Всё произошло в считанные доли секунды, и вот на полу уже лежало два трупа вместо одного. Юсси и Хромой прятались за косяками, ожидая ответных выстрелов. Но пауза затянулась. Кажется, диверсанты не собирались сопротивляться.
— Милóчки! Тьфу, пропасть, тяжёл же этот стол! Да вы не бойтесь, заходьте, я ентого на прицеле держу! — раздался вдруг противный старческий голос.
Именно этот человек предлагал перерезать горло детям. Юсси и Хромой осторожно вошли в дом, держа на прицеле двух выживших бандитов.
— Чаво, боитесь, што ль? — продолжал старик. —Такую развалину, как я? Хе-хе-хе! Это правильно, меня надыть бояться…
Ноги старика были придавлены громоздким столом, возможно, даже перебиты ноги. От боли он говорил с истерическим привизгом. В руках старик крепко сжимал пистолет и волосы раненого парня. Тот был без сознания — то ли от раны, то ли «развалина» ударила его по голове.
— Да-а, меня бояться не грех. Я шальной, всякое учудить могу… Енти вон, — старик плюнул на трупы, — ничего не боялись. Эка невидаль, старик, эка невидаль, детишки! Вы ведь, небось, за мальчишкой пришли?
Старик хитро сощурился, глядя прямо в лица Даньке и Юсси.
— Как ты узнал? — нахмурился Юсси.
— А чаво не узнать! За диверсантами, небось, не двух молодцов послали бы! Да к тому же, таких сильных и крепких молодцов!
Он бросил презрительно-насмешливый взгляд на Данину хромую ногу. Тот стиснул зубы и едва сдержался, чтобы не пнуть мерзкого старика по придавленным ногам.
— Где мальчик? — отрывисто спросил он.
— А ты, милай, подыми столик, помоги старику. Я и покажу, всё-всё покажу! И расскажу, хоть про мальчика, хоть про девочку, хоть про железную дорогу и бомбу.
Дедок скалил зубы, издевательски посмеиваясь. Юсси вздрогнул и тревожно посмотрел на Хромого.
— Даня, его убивать нельзя! Он знает, надо комиссару показать, чтобы он рассказать про бомбу… он наш… kieli…
— Язык, — подсказал старик. — Ай, верно рассуждаешь, чухонец! Не зря ж ты сюда пришёл, умный мальчик, хороший мальчик…
— Заткнись! — рявкнул финн.
Даня изумлённо посмотрел на Юсси. Впервые он видел его таким взбешённым. Быстро подойдя к старику, финн ногой выбил пистолет из его сморщенных рук. Потом наклонился к раненому парню и выстрелил в его висок — быстро, молча, хладнокровно. Даня снова удивился, но спорить не стал. Он прошёл войну, и знал, что в таких ситуациях нет смысла брать в плен раненых. Он бы и старика убил, потому что тащить его, вместе с двумя детьми, было тяжело.
Тут за стенкой послышался то ли хрип, то ли стон. Даня бросился на звук и нашёл за занавесочкой, скрывавшей маленькую тахту, бесчувственного мальчика. Лоб его горел, губы запеклись, щёки запали. Ребёнок практически умирал.
— Юсси, не возись с этим старым шутом. Свяжи и оставь здесь, заберём его позже.
— Он знать про бомбу! Это важно! Могут умирать много люди, — горячо возразил финн.
Нервничая, он ещё сильнее путал русские падежи и склонения.
Данька мрачно посмотрел на дряхлого диверсанта. Видимо, старик заметил в его глазах что-то очень, очень нехорошее, и сразу заскулил:
— Знаю, знаю, оно подождёт, вы токмо не связывайте! А то ведь с голоду помру. Убежать не убегу, ноженьки-то совсем теперь плохи!
Он наверняка хотел выторговать себе что-то за информацию, но боялся страдать под пытками. Данька с отвращением сплюнул:
— Перебьёшься и без еды, долго ждать не придётся. Вяжи его и пошли!
Он подхватил Мишу на руки и вышел в мрачную зимнюю ночь.
«Мы-то её пережили, — думал Данька, вспоминая свои давешние мысли, — а дети? Переживут ли они?».
Глава XXIV
В деревне стояла тишина — глубокая, как море, тишина поздней ночи. На дворе завывал ветер, но крестьяне чувствовали себя вполне уютно под пуховыми одеялами. Крестьяне, ранее приютившие Мишку и Дашу, пустили на ночлег Лесю с Женей. Гостьям предложили самое чудесное место для сна — полати с подстилкой из душистого сена. Но Лесе не спалось спокойно. Она вертелась, толкала в бок Женю, поэтому та тоже спала плохо. Едва услышав скрип старого крыльца и лай дворовой собаки, девочка тотчас проснулась.
За дверью слышалась странная возня. Женя быстро соскользнула с полатей и, подойдя к двери, спросила, кто там.
— Свои, — ответил знакомый сиповатый голос.
Сердце девочки учащённо забилось. Она подняла щеколду и в избу, устало ковыляя, вошёл Хромой. В полумраке было видно, что он смертельно бледен, а глаза обнесло свинцово-серыми тенями. Кряхтя, он опустился на лавку.
— Ты в порядке? — спросила Женя, помогая ему снять шинель.
— Жить буду, — ответил Данька. — Ты бы, малая, поспала — нечего тебе так волноваться.
Впервые он говорил с ней ласково. Женя вмиг заулыбалась. Раз он говорит так, значит, Дашу и Мишку нашли, и им ничего не угрожает.
— Мне бы только поспать, — тихо сказал Хромой. — Подыхаю от усталости.
Женя живо притащила с печи одеяло, постелила ему на лавке. Он лёг и подсунул под голову свёрнутую шинель. Женька не отходила от него.
— Что, что с Дашей и Мишкой? Вы нашли их?
— Сказал же, нашли, — сонно пробубнил он. — Слушай, Женька, угомонись. Не буди хозяев.
— А где они? Можно я к ним пойду? — радостно воскликнула девочка.
— С ума сошла? — спросил Данька. — Глянь в окно, ночь кромешная. Давай, спи!
Данька уронил голову на самодельную «подушку» и сразу захрапел. Усталость, страх за жизнь детей, допрос у комиссара — всё растворилось в глухом сне без сновидений.
***
Леся проснулась раньше всех и, увидев на лавке спящего Даньку, поняла, что дети нашлись. Она решила потихоньку, не тревожа Хромого, и узнать в деревне о сестре и Мишке. И куда делся Рябчик? Она успела привязаться к умному псу за это время, поэтому неизвестность пугала её. Жив ли он?
Она осторожно слезла с полатей, чтобы не разбудить Женьку, быстро оделась, повязала голову платком и вышла на улицу. Не дойдя до угла улицы, она вновь натолкнулась на комиссара Литвинова.
— Опять ты? — строго спросил он.
Его голос вызвал у девушки дрожь во всём теле.
— Я просто хотела узнать… нашлись ли дети…
— Нашлись, — ответил Литвинов. — Скажи спасибо Ярвинену… Но если он ещё раз убежит в самоволку, я его в нарядах сгною.
— Он не виноват, — краснея до корней волос, пролепетала Леся. — Это я его попросила помочь!
— Да-да, именно за это, — спокойно отозвался комиссар. — А к сестре тебя всё равно пока не пустят — больна девчонка. Ещё бы, столько времени на морозе торчала. Любой бы заболел.
— А мальчик? — с тревогой спросила Леся.
— И мальчик с кашлем и в жару. Добегались, пострелята!
Леся прерывисто вздохнула и прижала руки к груди.
— А собака? С Данькой ещё пёс был легавый, помните? — быстро спросила она.
— Подстрелили его ненароком, — мрачно покачал головой Литвинов. — Но как только сделали перевязку, он опять рвётся искать да бегать… Живучая тварь, чего уж говорить.
Добродушная усмешка скользнула по губам комиссара. И Леся подумала, что он совсем не такой мрачный, как кажется. На самом деле, Литвинов был рад, что диверсию удалось предотвратить. И, пожалуй, он впервые поступил не по приказам, а по совести. В другое время он назначил бы Юсси вечным дежурным за самовольный уход с поста. Но то, что финн сорвал подрыв эшелона, смягчило строгого комиссара.
Настроение у Литвинова было хорошее, и он решил объяснить Лесе события последних дней.
— Дело в том, что в окрестностях Петрозаводска действовало несколько белогвардейских банд. Часть из них — белофинны, другие — русские. Русские банды получали снабжение от англичан, которые уже два года, как хозяйничают в Мурманске.
Окопались они там основательно, от Мурманска до Архангельска, вдоль всего Белого моря. Даже устроили там концентрационный лагерь для красных. Но заодно сгоняют туда местных жителей.
Англичане хотели ослабить противника на юге и, дождавшись удобного повода, пойти дальше на юг. Может быть, даже захватить Петроград. Они платили золотом тем, кто сражался с большевиками и с сепаратистами — финнами, эстонцами. Но у финнов свой интерес в этих местах. Хотят захватить эту часть Карелии, понимаешь?
Человек, которого звали Аркашка-припадочный, был двойным агентом. Сначала вступил в белую банду, за что получал деньги. Но опыта у него не было, да и сам по себе он был личностью ничтожной во всех отношениях. Поэтому быстро попал под влияние матёрого белофинна, который планировал с ним операции и диверсии, более выгодные финнам, чем англичанам. Ваша Женька помогла нам взять главаря русской белой банды и его сообщников. А главаря белофиннов Данька и Юсси обезвредили в охотничьем домике.
Рассказ Литвинова помог Лесе понять — не страшный сон ей снился, всё было на самом деле. И превратилось бы в жуткую реальность, если бы не комиссар Литвинов, Данька и Юсси. Они представлялись ей отважными героями из приключенческих книжек, которые ей доводилось читать в детстве.
Единственной тревогой девушки оставались теперь больные Даша и Мишка. Но комиссар заверил её, что с детьми всё будет хорошо. Они сейчас у местного фельдшера, а днём их отвезут в Петрозаводск, в больницу.
Полк Литвинова, передав все дела местной власти, собирался в дорогу. Леся проводила комиссара до вагона. Вокруг царила оживлённая суета. Солдаты грузились в эшелон, весело перекликаясь.
В окно одного из вагонов выглянула чья-то светлая голова. Юсси!
— До свиданья, Леся! — крикнул он. — Ещё встретимся! Сестре передавай привет!
Раздался гудок, вагоны качнулись, поезд тронулся вперёд. Леся ещё долго смотрела ему вслед, вспоминая, как Юсси сопровождал их в Петрозаводск в те страшные дни. А потом она рассталась с Дашей… Но теперь всё позади! Скоро сёстры, наконец-то, увидятся.
Community Info