grazhdankanika (grazhdankanika) wrote in otrageniya,
grazhdankanika
grazhdankanika
otrageniya

Categories:

Однажды под Новый год

Для большинства мужчин толкование снов представляется такой же  ерундой, как астрологические прогнозы или вера в сглаз. Поэтому, услыхав  ненароком, как бухгалтерша описывает кому-то приснившийся водопад,  Гаримов язвительно хмыкнул и вдруг вспомнил, что на днях видел во сне  тараканов. Полчища рыжих диверсантов лезли со всех углов. «К деньгам!» –  сказала бы жена. Виталий Василич насупился: от аванса остались копейки,  а получка только намечалась.


Рабочий день перевалил за  середину, когда Гаримову неожиданно вернули старые долги, о которых он и  думать забыл. Наверно вспомнили, что праздник лучше встречать без них.  «А сон то в руку! –подумал Василич, собираясь домой. – Права была Лиза…»


Он сдал ключи на вахту и вышел на улицу. Дорога кишела  автомобилями, по заснеженным тротуарам сновал народ. Василич  посторонился, пропуская вперед шумную кампанию подростков. Проводив её  взглядом, Виталий печально сник: им с Лизой бог детей не дал. Скоро три  года, как она умерла. Домой с тех пор он не спешил: без веселой  хозяйственной Лизы уютная квартирка превратилась в унылые метры  жилплощади. Сейчас,  в канун Нового года, когда все вокруг суетились в  предвкушении праздника,  Василич чувствовал
лишь усталость и тоску.

Толчея в магазинах раздражала, от приторной новогодней рекламы сводило  скулы, ничего хорошего в жизни Гаримов уже не ждал. Все хорошее ушло  вслед за женой. По правде сказать, Василич всегда был редким пессимистом  и только Лизе с ее неукротимым жизнелюбием удавалось окрашивать мир в  яркие тона, наполнять его надеждой и верой в чудеса. Гаримов не раз  подтрунивал над этим, но сам в душе завидовал Лизиной способности,  окрылять мечту. Жена умерла, мир померк. Старомодно тоскуя по жене, он  не искал новых подруг. Мучился, захлебывался одиночеством, но тревожить  друзей и знакомых стеснялся, понимал, что у них тьма своих забот, а  перед Новым годом и подавно.


Вечернее  небо пряталось в пышных облаках. На опутанный разноцветными гирляндами  город крупными хлопьями падал снег. Занятый горестными мыслями, Василич  не заметил, как добрел до метро. Час-пик уже кончился, на станции было  людно: все спешили по магазинам.


Вынырнув из пыльной гудящей  подземки, Гаримов завернул на маленький рынок. Между его рядами царила  та же суета. Выбирая продукты, мужчина тихонько двинулся вдоль палаток.


У  ларька с пивом он задержался надолго: никак не мог определиться, какого  взять. Вдруг захотелось баночного, того самого, что так настырно  расхваливал телевизизор. Памятуя о внезапно вернувшихся деньгах, Гаримов  решил себя побаловать, расплатился и стал укладывать тугие цилиндрики в  пакет.


– Дяденька, купите елку! – тронул его кто-то за рукав. – Купите!


Он  обернулся и увидел ребенка лет десяти, одетого в ужасно замызганную  непонятного цвета и фасона куртешку. Явно с чужого плеча, она висела на  ребенке гадким нелепым балахоном. Чиненые колготки сбились в неряшливые  складки, тонкие ножки болтались в расхристанных мужских сапогах, будто  карандаши в стакане. Голову чада прикрывала бесформенная трикотажная  шапчонка.


Сразу и не разберешь: мальчик или девочка. Бледное,  прозрачное от худобы личико дитя сияло каким-то странным блаженным  светом. Из-под неровной челки внимательно глядели большие темные глаза.


– Купите елку, дяденька! – повторил ребенок и махнул рукой в сторону воткнутого в сугроб деревца.


На хрупком запястье мелькнула бисерная нить.


«Девочка»,  – догадался Виталий и повернулся к елке. Ветки её были так редки, что  она казалась лысой. Неудивительно, что на неё никто не позарился.


– А ты почему одна? – ни с того ни с сего спросил Василич.


Девочка потупилась, застенчиво затеребила край хламиды:


– Мать по делам побежала, а мне велела елку караулить. Последняя осталась!


Насквозь продрогший ребенок был так жалок, что Гаримов решил купить злополучную елку.


– Почем товар? – весело подмигнул он девочке


– Пятьсот рублей, дяденька, совсем недорого.


Честно  говоря, лысая пародия на лесных красавиц не стоила и половины, но  Василич открыл кошелек. Мелких денег в нем не осталось. Гаримов с  сомнением покосился на ребенка и достал тысячную бумажку.


–  Ой, дяденька, я вам сдачи не наберу! – испугалась девочка и вдруг  забилась в жестоком кашле. Личико её посинело, из выпученных глаз  брызнули слезы. В широком вороте куртехи судорожно дергалась голая  цыплячья шейка.


Едва девочка отдышалась, потрясенный Виталий протянул ей деньги:


– Возьми, дочка. Сдачи не надо. Купи себе лекарств и одевайся теплее.


– Спасибо! С наступающим Вас! – девочка с достоинством взяла купюру, и спрятала в потрепанные одежки.


– И тебя тоже! – отозвался Василич, беря лысуху за ствол.


По дороге он поймал себя на том, что улыбается. Настроение чудным образом поднялось.


Дома  Гаримов пронес деревце в комнату и аккуратно прислонил к стене:  замерзшие веточки были хрупки и ломки. Наскоро поужинав нехитрой снедью,  он с трепетом вернулся к елке. Она уже совсем отошла: по квартире плыл  терпкий аромат хвои.


Гаримов не мог вспомнить, когда в  последний раз встречал Новый год с натуральной елкой. Уже давно её  заменяла маленькая искусственная имитация. Пластиковая красотка занимала  немного места и не сохла, обсыпая ковер пожелтевшими иголками. Подделку  водружали на телевизор и украшали малюсенькими, почти микроскопическими  игрушками, купленными как-то по случаю.


Первым делом,  Василич полез на антресоли и, подняв клубы пыли, отыскал крестовину.  «Хорошо, что не выкинул!» – радовался он, примеряя её к деревцу. Ствол  пришлось немного подпилить. Светло-желтые опилки остро пахли смолистой  горечью. Виталий замел их в совок, убрал инструменты и, прикидывая, куда  бы поставить елку, пытливо осмотрелся.


После недолгих  раздумий, он отодвинул диван и установил елку возле окна, самым редким  боком в угол. Теперь она выглядела гораздо лучше, не хватало только  игрушек. Пожалуй, сгодились бы и малюсенькие. Василич перерыл всю  квартиру, но те словно в воду канули. «Завтра схожу куплю новые», –  наконец успокоился он.


Время было позднее, Гаримов порядком  устал. Он сходил на кухню за пивом, выстроил на журнальном столике  батарею баночек, сел в кресло и, смакуя ледяной напиток, любовался  глянцевой зеленью еловых лапок. «Отчего в детстве дни тянулись резиной, а  теперь года мелькают, как узоры в калейдоскопе? Чуть тряхнул его –  другая картинка, а старую не вернуть…» – печалился Василич. В сердце  нежно напевала грусть. О Лизе, родителях ... Вспомнились вдруг  благоухающие мандаринами новогодние утренники, ласковые мамины руки и  восторг при виде подарков... Его сморило прямо в кресле.


Солнечный  лучик высветлил стену, поплутал у Василича в седине и скользнул по  лицу. Мужчина лениво приоткрыл веки и встрепенулся: «Батюшки – утро!» К  счастью, была суббота.


Успокоившись, он сладко, со вкусом,  зевнул и принялся разминать замлевшее за ночь тело. Под ногами валялась  пустая баночка из - под пива. Василич поднял её, рассеянно глянул в  угол. Лицо его вытянулось, глаза расширились, брови вскинулись мохнатой  дугой. На изрытом морщинами лбу выступила испарина. Утерев лоб, Гаримов  слепо нашарил на столике очки, водрузил их на нос, встал с кресла и на  цыпочках медленно, будто по минному полю, подкрался к вчерашней своей  покупке. На ветвях её висели крашеные серебрянкой орехи, густо аллели  цепочки рябиновых бус, гордо раздували щеки разномастные шары. В зелени  колючих волн куда-то плыли восковые золотые рыбки, средь душистых иголок  резвились картонные солдатики, пели оловянные птички, пыжились ватные  снеговики. Верхушка елки сияла красной стеклянной звездой. А вот этого  зайца Виталий когда-то смастерил сам! Один заячий глаз он приклеил  кривовато, отчего казалось, что зверек подмигивает.


Изумленный,  Василич не сразу понял, что перед ним те самые игрушки, которыми  когда-то, невообразимо давно, он с родителями украшал елку! Наивные, но  такие милые, греющие душу и сердце вещицы.


Под нижними ветвями  елки что-то пестрело. Он наклонился и вытянул оттуда коробку,  обклеенную цветной бумагой. «Нашему дорогому Талику!» – гласила  чернильная надпись на крышке. Василич обмер: Таликом его называла только  мама.


Гаримова бросило в жар, в висках застучало, загудело,  ладони вспотели. С трудом уняв волнение, он снял крышку. В коробке  сверкал лаком великолепный зеленый самосвал. Едва дыша, Василич вынул  игрушку.


Без сомнения, точно такой же автомобиль: с откидным  кузовом, упругими резиновыми колесами, открывающимися дверками –  когда-то был для него самой желанной вещью на свете!


Рядом с  домом, где жил маленький Виталик, открыли магазин игрушек. У его  витрины, мальчик пропадал часами. Чего там только не было, но малыш, как  завороженный, смотрел только на самосвал. Не отрывая от него глаз, он  представлял, как привяжет к нему веревочку, нагрузит его деревянными  кубиками и повезет их во двор. Увы! Вожделенная машинка так и остался  мечтой. И вот, спустя полвека, она сбылась – его далекая забытая  мечта...


Как тот парнишка, что заглядывал под елку в  новогоднюю ночь, грузный седой Виталий на четвереньках ползал по  комнате, и самозабвенно наслаждался столь припозднившимся подарком.  Колеса игрушки быстро крутились, весело хлопали дверки.


В  пылу игры он так увлекся, что чуть было, не уронил елку. Деревце  пошатнулось, но устояло, лишь с верхней лапки упал бирюзовый шар. С  печальным звяком брызнуло стекло.


Василич дернулся, скользнул  взглядом по елке, осколкам… Радостный свет в глазах померк, уголки губ  опустились, счастливая улыбка преобразилась в перекошенный оскал.


«Как  же это?!» – чумея, просипел Гаримов, крепко ущипнул себя за нос и с  мольбой, уставился на лысуху. Та невозмутимо красовалась ярким убором!  «Господи, я спятил!» – дрожащей рукой Василич толкнул самосвал. Машинка  резво покатилась!


В дикой панике он взвился с ковра, отпрянул  назад и попал ногой в коробку. Стряхнув её, словно ядовитого паука, он  выскочил в прихожую, сорвал с вешалки куртку и бросился из дома.


Под  новорожденным снегом улицы были чисты и по-праздничному нарядны. На  морозе Василич немного поостыл, пришел в себя. «Надо найти ту девчонку,  что мне эту проклятую елку подсунула!» – наконец осенило его.


Окрыленный,  он припустил к рынку. Рядом с пивным ларьком крутились одни мужики.  Виталий еще раз осмотрелся и боязливо сунулся в окошечко ларька:


– Простите, вы тут девочки не видели? Маленькая такая, в замурзанной куртке. Она вчера с матерью елками торговала.


–  Ты что, отец, сдурел? – вызверилась на него размалеванная, как попугай  девица. –  Никаких девочек, никаких елочек здесь никогда не было!


– Но как же так! – залопотал Василич.


– Или бери что-нибудь или отходи! Не мешай работать!


«Значит, я, и вправду, чокнулся! Впал в детство, в маразм!» – упрямо не желал верить в чудо Гаримов.


Донельзя  расстроенный, он приволокся домой, заглянул в комнату и бессильно  привалился к косяку: елочка, его неказистая лысуха, пропала! Исчез и  зеленый самосвал!


В иголках осыпавшейся хвои сверкали бирюзовые осколки, да сиротливо лежала растоптанная коробка.

Subscribe

promo otrageniya april 14, 2019 06:25 69
Buy for 40 tokens
Привет всем участникам Отражений и нашим гостям! С настоящего момента вступают в силу изменения в правила, поэтому прошу авторов ознакомиться с нижеследующим. 1. Каждый участник может опубликовать один пост в день. Чтобы иметь возможность публиковать до трех тем в день, участник должен соблюсти…
  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

  • 26 comments