Была у нас с пупсиком в бухгалтерских сотрудниках дама далеко не предпенсионного возраста, тяжелой конструкции и унылого образа. Была не долго, больше года мы с ней друг друга не выдержали. Досталась она в нагрузку, уже не помню к чему.
Пыталась, по привычке, пристроиться тырить деньги. Забыла, что не в государственную компанию пришла работать и неучтённых баблосов тут не водится. Пойманная за руку, ощетинилась калькулятором и не сданными отчётами, пыталась угрожать налоговым кодексом.
Выставить, конечно выставили, но осадок от тётки остался неприятный. Правда и одна забавная картинка от неё осталась. Вытянутый, в удивлённом озарении, шарж всей пергидрольной головы.
А было так.
Очень ей нравилось жаловаться. Прям, специалист по стенаниям о незадавшейся жизни. Всё у неё плохо. И варикоз, и геморрой, и ангина, и зелёнка закончилась, а на днях еще линять начала и ноготь сломала. И так каждый день, с завидным разнообразием.
В очередной, сто сорок третий раз, на рассказе об отвратительной соседской собаке, мешающей спать и несварении обеденных печёных пирожков, от которых случил запор канализационной системы всей обширной дамы, я не сдержалась:
— Запомните этот день. Он лучший из всех последующих тридцати лет вашей жизни, дальше будет только хуже.
Огрызок не дожёванного пирожка выпал из раскрытого в удивлении рта. Вот этот бухгалтерский шарж и сохранила моя память.
А жалоб я больше от неё не слышала, не продуктивное это дело. Только угрозы, но это немного позже и с тем же успехом.
